На главную Об авторе Библиотека Критика Скачать Написать
Шрифт: КРУПНЕЕ - мельче
Библиотека: "Рассвет в окопах."

 

ПИСЬМА С ФРОНТА

* * *

Конец октября / начало ноября 1915

12 Саффолкский полк
Батальон Бантам
Рекрутское депо
Бери-Сент-Эдмундс

Дорогой Марш!

Я только что поступил на службу в батальон Бантам, и я здесь среди ужасного, отвратительного сброда: фальстафские пугала ничто по сравнению с этими. Каждые трое из четверых были мусорщиками, четвертый – досрочно освобожденный. Но это ничего, хотя пока я жду своего комплекта снаряжения, я обхожусь даже без полотенца. Я вытираюсь своим карманным носовым платком. Я не знаю, буду ли переведен, как только получу свое «платье» – я подумал, что тебе, возможно, интересно услышать это. Я собирался послать тебе несколько стихотворений, что написал, которые лучше, чем мои обычные вещи, но я забыл их дома, где боюсь появляться, – я ушел, не сказав ни слова. Аберкромби не написал мне, я надеюсь – это не потому, что ему не понравились мои вещицы. Если не в этом причина, то я бы хотел послать ему свои новые произведения. Можешь рассказать мне что-нибудь о Гертлере?
Искренне твой Исаак Розенберг.

Эдвард Марш (1872–1953) – английский эрудит, переводчик, меценат и государственный служащий. Личный секретарь Уинстона Черчилля. С 1912 по 1922 год издал пять томов антологии «Георгианская поэзия». Марш объединял вокруг себя многих талантливых поэтов и художников, среди которых были Зигфрид Сассун, Руперт Брук, Марк Гертлер, Давид Бомберг. В этот круг входил и Исаак Розенберг.

Ласкелз Аберкромби (1881–1938) – английский поэт, литературный критик и теоретик идеи великой поэзии. Профессор английского языка. Автор стихотворного сборника «Эмблемы любви» (1912) и драмы «Конец мира» (1914), которая оказала влияние на творчество Исаака Розенберга. Входил в творческое окружение искусствоведа и мецената Эдварда Марша.

Марк Гертлер (1891–1939) – английский художник из семьи австро-венгерских еврейских эмигрантов. Розенберг познакомился с ним в Школе изящных искусств Слейда, где тот занимался с 1908 по 1912 год. По окончании школы Гертлер стал работать под покровительством влиятельного критика и искусствоведа Эдварда Марша. С началом первой мировой войны Гертлер отказался от призыва в армию, и ему грозило тюремное заключение.

Бери-Сент-Эдмундс – город в графстве Саффолк, Восточная Англия.

* * *

Начало ноября 1915

Рядовой И. Розенберг
Батальон Бантам
12 Саффолкский полк
Рекрутское депо
Бери-Сент-Эдмундс

Дорогой м-р Шифф!

Я отчаялся найти работу, на которую рассчитывал, поэтому записался в этот батальон Бантам (так как я слишком мал ростом для любого другого батальона), что представляется самой преступной затеей в мире. Мне приходится есть из миски вместе с каким-то ужасно пахнущим мусорщиком, который плюет и чихает в нее, и т.д. Это самое отвратительное, по крайней мере, до сих пор – я не возражаю против жесткого сна, тяжелых переходов и т.д., но это невыносимо. Кроме того, мое еврейское происхождение служит плохую службу среди этих жалких людей. Я ожидаю, в общем, плохое время. Я посылаю несколько старых произведений в «New English», и если они возьмут, Вы сможете их там увидеть. Меня могут разместить здесь на некоторое время, а могут перевести куда-то еще. Если Вы напишете, я буду рад.
Искренне Ваш И. Розенберг.

Сидней Шифф (1868–1944) – английский писатель и переводчик. Творческий псевдоним – Стивен Хадсон. Был покровителем искусств, имел широкие связи в художественных и литературных кругах. Среди его друзей – Джеймс Джойс, Марсель Пруст, Игорь Стравинский, Сергей Дягилев и другие. Розенберг познакомился с ним в 1915 году. Шифф помогал поэту деньгами, пересылал на фронт материалы для рисования, газеты и книги.

* * *

27 ноября 1915

12 Саффолкский, Бантам
Военный госпиталь
Депо
Бери-Сент-Эдмундс
Субботний вечер (или ночь)

Мой дорогой Марш!

Я только сейчас получил твое письмо. Его придержали или оно затерялось – в любом случае оно попало ко мне только сегодня. Прежде всего, чтобы не пугать тебя этим заголовком, я должен рассказать, что во время бега перед полковником я слишком резко стартовал и, споткнувшись, рухнул довольно тяжело на мокрый гравий. И очутился в госпитале с порезанными обеими руками. Я здесь с прошлой субботы и ожидаю, что выпишут меня ориентировочно в начале недели. Образ жизни в госпитале неописуем, и я очень беспокоюсь, что придется выйти отсюда и заниматься каким-то тяжелым видом работы. М-р Шифф прислал мне немного акварельных красок, и я развлекаю себя тем, что рисую других больных. Конечно, я должен отдавать им то, что делаю, но я могу здесь увидеть уйму материала для картин. Пейзаж тоже выглядит сносным, хотя я и не видел ничего, кроме казарм, так как этот инцидент произошел практически на старте.

Я надеюсь, тебя не сильно допекли из-за моей выдумки, но я и представить не мог, что тебя побеспокоят из дома, чтобы выяснить. Мне удалось убедить мать, что я только на домашней службе, хотя, конечно, записался на общую службу. Я ушел, ничего не сказав, потому что боялся, что это убьет мою мать, или я дам слабину и не уйду. Похоже, она все-таки пережила это, и как только я смогу получить отпуск, я навещу ее, и надеюсь, что все будет хорошо.

Здесь очень тяжело писать, так что ты не должен ждать интересных писем, хотя, на мой взгляд, есть некое тягостное ощущение неподходящих условий, непосредственных и неличных, которые мешают и вносят беспорядок в то, что при других обстоятельствах имело бы логичность и, возможно, вес. Я оставил все свои стихотворения, включая короткую трагедию, у друга, и я напишу ему о них, чтобы выслать их или напрямую Аберкромби, или сначала тебе. Я верю в себя больше как в поэта, чем художника. Я думаю, что добиваюсь большей глубины в своем сочинительстве. Я взял с собой только Донна, и я не слишком сопереживаю поэзии в этом презренном месте. Здесь нет ни книг, ни бумаги, нам не разрешено выходить за ворота, мы мало едим, и нам не разрешают что-либо покупать, если у нас есть деньги – мы чрезвычайно несчастные (я имею в виду госпиталь). Если бы ты мог послать мне какой-нибудь роман или шоколадные конфеты, ты бы меня очень осчастливил. Я думаю, что пробуду здесь до вечера вторника, так как завтра воскресенье, а если врач говорит, что в понедельник я смогу покинуть госпиталь, это означает вечер вторника. Ты получишь это в понедельник, и у меня останется целый день, чтобы съесть коробку шоколадных конфет; это только короткий зимний день.
Искренне твой Исаак Розенберг.

Джон Донн (1572–1631) – английский поэт, богослов, проповедник, настоятель собора Святого Павла в Лондоне. Автор лирических стихотворений в духе жизнерадостной философии Возрождения, а также религиозно-мистических поэм, положивших начало метафизической школе в английской литературе.

* * *

Начало декабря 1915

22648
Рота С батальона Бантам
12 Саффолкский полк
Бери-Сент-Эдмундс

Мой дорогой Марш!

Я допускаю, что мои злоключения действительно смехотворны, но в настоящий момент они меня раздражают. Наряды на уголь, работа на походной кухне с порванной рукой и десятимильный марш с дыркой около дюйма в окружности на твоей пятке, а также забияки, подначивающие тебя, – это не очень естественно. Я думаю, когда мои руки и ноги станут лучше, я наслажусь этим. Никто не думает о том, чтобы помочь мне – я имею в виду тех, кто мог бы. Пока я не стал законченным калекой. Офицер сказал, что было нелепо думать о ношении тех ботинок, и приказал мне тщательно вымочить кожу в масле, чтобы смягчить ее. Спасибо за банкноту, мы получаем достаточно мало, ты знаешь, и я отправляю половину этого своей матери...

Ты теперь, должно быть, самый занятой человек в Англии, и я уверен, едва ли найдешь время прочесть мои вещицы, кроме того тебе не понравится бесформенность пьесы «Моисей». Если хочешь, ты можешь послать их Аберкромби и прочитать их, когда у тебя будет больше времени. Я не думаю, что рассказал тебе о том, что он написал обо мне: «Довольно многие Ваши стихотворения поражают меня как экспериментальные и не совсем уверенные в себе. Но, с другой стороны, я всегда нахожу живой и оригинальный порыв; и что мне больше всего нравится в Ваших песнях – Ваша способность заставить тайную поэтическую силу в словах выйти, сверкая, наружу. Некоторые Ваши фразы поразительны; никто из тех, кто пытается писать стихи, не удержится от зависти к некоторым из них». Я просил его позировать для меня – поэт, рисующий поэта. Все это должно казаться тебе, как легкое пятно на окне, или как слушать звуки, но не слышать их, задумавшись в этот момент. Еще одно пятнышко, и я оставляю тебе чистое окно – я думаю, мы перемещаемся в Шорхэм через неделю. Искренне твой Исаак Розенберг.

Шорхэм – английская военная база, находившаяся рядом с городом Брайтоном на южном побережье Англии. В 1910 году здесь был создан аэродром, на котором дислоцировалась первая летная школа Королевских ВВС.

* * *

Конец декабря 1915

22648
Рота С батальона Бантам
12 Саффолкский полк
Бери-Сент-Эдмундс

Мой дорогой Марш!

Я послал стихотворения Аберкромби. Я послал и это, которое мне нравится – «Marching (As Seen from the Left File)». Но есть кое-что еще, о чем бы я хотел написать. Я никогда не записывался в армию из патриотических побуждений. Ничто не может оправдать войну. Я полагаю, мы должны все сражаться, чтобы преодолеть беду. Так или иначе, до войны я помогал дома, как мог, и делал другие вещи, которые помогали делам идти хорошо. Я думал, если запишусь в армию, матери назначат пособие. В Уайтхолле говорили, что дадут 16/6, включая 3/6 в неделю, удержанные из моих 7/-. Сейчас уже между 2 и 3 месяцами, как я записался; мои 3/6 удержаны правильно, но мать не получила ни фартинга. Казначей в казармах, конечно, бесполезен в этом вопросе. Мне интересно, знаешь ли ты, как эти дела делаются и что я мог бы сделать?
Искренне твой Исаак Розенберг.

Уайтхолл – улица в центре Лондона, на которой находились здания Адмиралтейства и Министерства обороны Великобритании.

* * *

Почтовый штемпель от 5 января 1916

22648
12 Южноланкастерский
Рота А Казармы Альма
Лагерь Блэкдаун
Фарнборо

Мой дорогой Марш!

Меня перевели в этот полк, и я здесь, рядом с Альдершотом… Я знаю, что мои родные получают 6 пенсов в день, удержанные с моего шиллинга, но не денежное пособие. Мы получаем очень мало еды, ты знаешь, а иногда совсем ничего, так что если у кого-то есть только 6 пенсов (а частенько по необъяснимым причинам и того меньше), ты можешь представить, каково это. Если бы я попал в подходящий полк, это, возможно, не имело бы значения, но среди самых неописуемо отвратительных негодяев это достаточно губительно. У меня не особо радостное настроение – сильный насморк из-за спанья на сыром полу и изматывающей работы с углем весь день (самая бесчеловечная работа). Ты, должно быть, очень занят. Печальный факт – все это дело с воинским призывом, и это кроме надежды, которую оно дает врагу, что довел Англию до такого шага.
Жаль, что тебе не понравилось стихотворение; я думал, что кое-что нашел в нем.
Искренне твой Исаак Розенберг.
Я слышал, что получить офицерский чин несложно. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Фарнборо – город в графстве Хемпшир, Юго-Восточная Англия.

Альдершот – военный лагерь, расположенный в графстве Гентс. Был построен в 1855 году с целью приучения войск к полевой службе. Помимо больших казарм и госпиталя, в лагере были библиотеки, театры, клубы и даже ипподром. Здесь размещалось до 20 тысяч солдат. К лагерю вели 6 железных дорог.

* * *

1916, март

24520
Рота А 12 Южноланкастерский
Казармы Альма, лагерь Блэкдаун
Фарнборо, Хантс

Дорогой м-р Шифф!

Я в этом полку уже около 2 месяцев, и все это время как-то справлялся. Кроме того, что еда здесь чудовищная, и, возможно, к счастью, скудная, остальное вполне сносно. Мне присылают еду из дома, и это поддерживает меня в живых, но что до других – разговор о бунте идет каждый день. Один полк неподалеку взбунтовался, и несколько людей закололи штыками. Я не знаю, когда мы выступаем, но говорят, что скоро. Я написал два маленьких стихотворения [«Spring 1916» и «Marching (As Seen from the Left File)»] с тех пор, как я поступил на службу, и считаю, что они – мои самые сильные произведения. Я послал их в одну или две газеты, так как это военные стихотворения и актуальные, но, как я и ожидал, они были отосланы обратно. Я боюсь, мой читатель еще не родился. Естественно, в результате я только становлюсь очень самодовольным, и думаю, что эти стихотворения лучше, чем чьи-либо еще. Дайте мне знать, что Вы думаете о них, так как здесь мне некому их показать.
Искренне Ваш Исаак Розенберг.

* * *

Июнь 1916

Мисс Сетон

Нас направили прямо в окопы, но погода отвратительная, и я был насквозь мокрым в течение четырех дней и ночей. Я потерял все свои носки и вещи перед тем, как покинул Англию, и у меня не было возможности приобрести их вновь, так что я был в беде, особенно с больными пятками. Вы не можете иметь ни малейшего представления о том, что значит такая ничтожная вещь. Снаряды взрывались в двух ярдах от нас, пули свистели на протяжении всей заварухи, но все, что ты осознаешь, – это боль твоих пяток…

Мне прислал письмо поэт Роберт Тревельян. Он пишет: «Давно я не читал чего-либо, что впечатлило бы меня так сильно, как Ваш «Моисей» и некоторые из Ваших коротких стихотворений». Он признает, что части местами тяжелы, и он не уверен, моя это вина или его.

Винифрида Сетон – учительница, с которой поэт познакомился в 1910 году в мастерской Амшевица. Она вызвала в нем интерес к поэзии, декламируя стихи и давая книги для чтения, познакомила его с поэзией Джона Донна и другими поэтами-метафизиками. Розенберг переписывался с ней до самой своей гибели.

Роберт Тревельян (1872–1951) – английский поэт и переводчик античных авторов, в том числе Эсхила, Софокла, Лукреция. Автор ряда оперных либретто. Имел широкие связи в художественных кругах. Будучи пацифистом, во время первой мировой войны укрывал от призыва товарища Исаака Розенберга – художника Джона Родкера (1894–1955).

* * *

4 августа 1916

Мой дорогой Марш!

Я только сейчас получил твое письмо, которое пролежало всю последнюю неделю прежде, чем его отдали мне. К этому времени ты должен был прочесть письмо, которое я написал от имени друга и отправил в Уайтхолл, чтобы застать тебя в течение дня, так как это было так неотложно. Я верю, что тебе удалось что-нибудь предпринять, так как это – горькая доля бедняги. Больше всего я был рад получить твое письмо и критический отзыв.

Ты знаешь, в каких условиях я пишу свои стихи, особенно в последнее время. Ты знаешь, как тяжело ждать вдохновения (искусственно его не вызвать), дать возможность идее обрасти плотью. Если ты не свободен, то используешь любой момент, когда приходит вдохновение, хватаешь идею сырой, фрагментами, обрывками. Одни из них красивы, другие чудовищны. Зачем это печатать? Затем, что эти редкие фрагменты не должны быть потеряны. Чем глубже и яснее я пишу, тем все больше и больше работаю. У меня есть чудесная идея для самой замечательной пьесы, Адам и Лилит. Если бы я мог «заполучить» несколько месяцев после войны, чтобы полностью погрузиться в предмет, я бы написал великую вещь.

Я прилагаю стихотворение, написанное в окопах, которое, несомненно, так же просто, как обычный разговор. Ты можешь возразить насчет второй строчки как неопределенной, но это был лучший способ, которым я мог выразить ощущение рассвета.

С тех пор, как я писал последний раз, мне поручили работу во фронтовом тылу, и я редко отправляюсь в окопы. Мой адрес: для передачи младшему офицеру 40 дивизии, Британский Экспедиционный корпус, для рядового И. Розенберга 22311. Это лучше для здоровья, но не абсолютно безопасно от снарядов, так как мы заполучаем этих шумных гостей много-много раз в день даже здесь.

Искренне твой Исаак Розенберг

* * *

Почтовый штемпель от 18 января 1917

Рядовой И. Р. 22311
7 взвод рота F
40 дивизия
Инженерный батальон
Британский Экспедиционный корпус

Мой дорогой Марш!

Сестра написала мне, что будет писать тебе. У нее идея, что я в отвратительном здравии, почерпнутая из твоего письма, адресованного на Демпси-стрит, и, как и следовало ожидать, домашние восприняли все с преувеличением. Хотя, возможно, это не так уж и преувеличено. В том, что мое здоровье подорвано, я уверен. Но я только недавно прошел медицинское обследование, и вердиктом была абсолютно хорошая физическая форма. Мой перевод может быть следствием моих жалоб на болезнь или нет; я не знаю наверняка. Но хотя эта работа не влечет за собой и половины тягот в окопах, зимние условия, естественно, сказываются на мне, однажды страдавшем от слабых легких, как ты знаешь. Я провел в окопах большую часть из тех 8 месяцев, что я здесь, и воздействие непрекращающейся сырости нашептывает моему старому приятелю туберкулезу, который со временем услышит эти слова. Внешне я пока не могу ничего предъявить, но чувствую это изнутри. Я не знаю, что можно сделать в таких случаях – возможно, я мог бы быть полезен как чертежник дома; или что-нибудь еще по моей линии, или, возможно, на военном имуществе.

Я написал стихотворение некоторое время назад, которое так понравилось Боттомли, и я хочу, чтоб ты взглянул на него, но я пишу в самых затруднительных условиях и не могу скопировать его сейчас. Чикагский «Poetry» напечатал пару моих вещиц и платит мне. Я бы подумал, что ты найдешь Министерство по делам колоний интересным, особенно после войны.

Надеюсь, как бы то ни было, у тебя остается время на литературу; для меня это великая вещь.

Искренне твой Исаак Розенберг.

Гордон Боттомли (1874–1948) – английский поэт и драматург, а также меценат и коллекционер. Его коллекция, которую он перед смертью завещал музею, насчитывала более 600 картин и рисунков. Боттомли интересовался художественным творчеством Розенберга, с 1915 года поддерживал с ним переписку. В 1922 году стал составителем и редактором первой посмертной книги поэта.

* * *

Почтовый штемпель от 8 апреля 1917

Гордону Боттомли

На протяжении всей этой зимы я был особенно капризен: все виды мелких вещей влияли на мою физическую форму. Руки получали обморожения, или плохие ботинки заставляли мои ноги страдать; и так как все это отягощалось общим упадком, я не чувствовал себя особенно счастливым. Я оказался зимой одет легче, чем летом, из-за повысившегося оживления на моей одежде. Я был «простимулирован» к тому, что мы называем «аварийным сливом» большей части одежды, так как я подумал, что разумнее будет простудиться, чем завшиветь. Может быть, это и стало причиной моей капризности. Однако мы были вне опасности – это от артиллерийского огня – достаточно долгое время, хотя и очень близко от самого страшного сражения. Но поскольку говорится о домах или признаке обычной человеческой жизни, мы могли бы с тем же успехом находиться в пустыне Сахара. Думаю, я мог бы привести некоторые чудовищные эпизоды, если бы хотел рассказать обо всем, что вижу: о мертвецах, выбрасываемых взрывами из могил, и о многом другом, но я пощажу тебя от всего этого.

* * *

Почтовый штемпель от 8 мая 1917

Мой дорогой Марш!

Мы стоим лагерем в лесах и живем прекрасно. Мои ноги сейчас практически исцелились, и мой список жалоб сократился практически до нуля. Я написал несколько строк под впечатлением вылазки на прокладку проволоки или точнее возведения ограждения из проволоки вдоль линии фронта на передках орудий и «переваливания» через мертвые тела, лежащие вокруг. Я не думаю, что то, что я написал, очень хорошо, но я думаю, суть передана, и когда я поработаю над ним, я сделаю его совершенным. Боттомли сказал мне, что у него есть несколько очень старых стихотворений в «The Annual», но, конечно, журнал слишком громоздкий, чтобы выслать его сюда. Твой фрагмент из его «Атлантиды» – по-настоящему боттомлианский. С молодыми оксфордскими поэтами, которым ты показал мои вещицы, я еще никогда не пересекался, и я скоро начну считать себя поэтом, если моими произведениями так восторгаются. Я напишу своей сестре, чтобы она выслала тебе стихи, как только она напечатает несколько копий.

Искренне твой ИР

* * *

Июль – август 1917

Гордону Боттомли

Остальные стихотворения я еще не прочитал, но я займусь письмами и вышлю кусочки – или скорее часть – пьесы, которую я написал. В настоящий момент ей мешает наказание, которому я подвергнут за проступок, совершенный мною по причине слабой памяти. На днях я забыл надеть противогаз; на самом деле я часто забывал его, но теперь это заметили, и семидневная маршировка с полной выкладкой – следствие, которым я занимаюсь в перерывах между передовой и сном. Моя память, всегда слабая, стала хуже с тех пор, как я здесь на службе.

* * *

14 февраля 1918

Мисс Сетон

У нас было трудное время в окопах в грязи, но сейчас нас отпустили передохнуть, и я постараюсь писать письма подлиннее. Вы должны теперь уже знать, что означает отдых за линией фронта. Я могу назвать вечера (это от чая до выключения света) своими собственными; но никакого шанса на уединение или надежды на написание поэзии сейчас нет. Иногда я сдаюсь и ужасаюсь опустошению, которое, по-видимому, сотворила жизнь в моей душе. Кажется, она притупила меня. Я, кажется, бессилен подчинить себе свою волю, и все, что я делаю, – делаю без энергии и интереса.

* * *

28 марта 1918

Мой дорогой Марш!

Думаю, я писал тебе, что был накануне отбытия обратно на передовую после короткой передышки. Сейчас мы снова в окопах, и хотя я чувствую себя очень сонным, у меня появился шанс ответить на твое письмо, так что я отвечу, пока могу. Мне действительно достаточно повезло, что я раздобыл огарок свечи, что побудило меня к этой эпистолярной болтовне. Я должен отмерять свое письмо светом.

Сейчас мы очень заняты, и поэзия никак не укладывается в наши планы. Я написал одну или две вещицы в госпитале в рождественские дни, но не помню, отправлял ли я их тебе или нет. В любом случае, пошлю тебе одну.

Во время нашего «антракта» в виде отдыха от передовой мне удалось сделать несколько набросков (у кого-то были краски), и они оказались не так уж плохи. Думаю, что я не позабыл свое искусство, в конце концов. Я больше ничего не слышал о Еврейском батальоне и, конечно, сержусь – в большей степени от того, что никаких причин мне не сообщили – но когда мы покинем окопы, я буду запрашивать дальше. Я хотел написать боевую песню для иудеев, но не могу сейчас думать о чем-то достаточно сильном и потрясающем. Здесь, в письме, только небольшая вещица («Through these pale cold days»). Я не видел поэзии годами, поэтому ты не должен быть слишком придирчивым – мой словарный запас, до того и так незначительный, теперь истощен и пуст.

Previous
Content
Next
 
Сайт лепил www.malukhin.ru